Львица и лилия

— Из-за того, что моя невестка в отъезде, няню сильно шокировала сама мысль о вашем пребывании здесь. Но, как оказалось, ей больше всех доставляло удовольствие ухаживать за вами.

— Удовольствие?  — засомневался граф.

В голубых глазах Пуриллы промелькнули озорные искорки.

— Она любит, когда есть, кого пестовать, как беспомощное неразумное «дитятко», как она говорит. Каждый, кто болен, оказывается в ее власти, и хотя вы можете с ней в чем-то не соглашаться, вам все равно придется подчиниться ей.

Ее слова рассмешили графа, но он сдержал смех, чтобы не вспыхнула снова боль, и просто улыбнулся.

— Моя няня была такой же,  — согласился он.  — Я пробовал бороться с ее диктатом в течение нескольких лет, но безрезультатно, а когда меня отправили в школу, учителя там оказались почти столь же непоколебимы в своих суждениях.

Пурилла обворожительно хмыкнула, и от ее смешка на графа пахнуло очарованием беззаботной юности.

— Думаю, няни одинаковы во всем мире,  — сказала она,  — а моя нянюшка по-прежнему строга со мной, даже теперь, когда я выросла.

Как будто спеша подтвердить эти слова, в дверном проеме появилась няня.

— Ну а теперь, мисс Пурилла,  — строго сказала она,  — я попрошу вас оставить комнату, пока ваша болтовня вконец не измотала моего пациента.

— Я не устал,  — заторопился с возражением граф, зная, что немного лукавит при этом.

— У вас глаза слипаются, сударь,  — настаивала на своем няня.  — Не успеете вы произнести «Джек Робинсон», как уже уснете!

Граф открыл рот, чтобы решительно заявить о своем нежелании спать.

Но прежде, чем он успел что-либо предпринять, Пуриллу выдворили из комнаты, шторы приспустили, чтобы ему не мешал свет, и к явному неудовольствию графа, ему не оставалось ничего, кроме как уплыть в страну сновидений и грез.

Много позже, ближе к обеду, граф снова увидел Пуриллу.

Доктор навестил его и велел отдыхать, няня принесла ему превосходный ленч и повторила наказ врача.

Все это приводило его в раздражение, поскольку мало того, что он не имел никакого желания валяться в постели, он обнаружил вдобавок, что, стоило ему только прикрыть глаза, как он действительно погружался в сон. А когда он пробуждался, то чувствовал себя в состоянии мыслить здраво, и его охватывало прежнее беспокойство.

Когда, по его предположению, наступило время вечернего чая, Пурилла вошла в комнату, держа в руках маленькую вазочку с белыми лесными фиалками, и поставила ее возле кровати.

— Я собирала фиалки в тот день, когда увидела вас, .. несущегося галопом по полю, где живут кролики,  — сказала она.  — Их совсем мало под деревьями и в лесу, ну а уж белые и вообще большая редкость. Я всегда радуюсь своей удаче, когда нахожу их.

— Самая большая удача, что вы видели, как я падал,  — заметил граф,  — иначе я мог бы пролежать там несколько дней.

— Думаю, кто-нибудь все же нашел бы вас,  — ответила она.  — Однако когда это случилось, потребовался целый час, чтобы привести людей из деревни, а потом принести вас сюда.

— Вижу, я доставил вам много проблем,  — вздохнул граф.

— Напротив, это было захватывающее приключение,  — возразила Пурилла.  — В Литл-Стентоне редко что-либо происходит, а этот случай предоставил няне и мне возможность заняться чем-нибудь полезным, да и всем в деревне теперь есть о чем поговорить.

Она помолчала немного и добавила;

— Вы, наверное, догадываетесь, их больше всего занимает вопрос, кто же вы.

Граф улыбнулся.

Пурилла и сама, как и остальные обитатели Литл-Стентона, сгорала от любопытства, и это не могло укрыться от графа.

Он раздумывал. Разумнее всего было бы не говорить ничего или, на худой конец, придумать ложное имя.

Но тут он сообразил, что, хотя он и велел своему ординарцу не волноваться о нем, слуги, конечно же, уже начали беспокоиться, тем более по прошествии стольких дней. Выходит, ему следовало сообщить им, что он в надежных руках.